– Прутик! – резко окрикнул его Профессор. Прутик шагнул из зала, схватился за тяжелую железную ручку и захлопнул за собой дверь. Гулкое эхо разнеслось по темному тоннелю. В то же мгновение пол ушел из-под ног.
Прутик почувствовал, как свело желудок, а сердце его чуть не выпрыгнуло из груди.
Внезапно падение прекратилось. Наступила тишина. Прутик повернулся к Профессору Темноты.
– Это и есть то самое? – спросил он.
– Да, – подтвердил Профессор. – Идеальное количество.
Прутик недоверчиво покачал головой.
– Поверь мне, – ответил Профессор. – Здесь, в самом центре скалы, эффект минимальный. Однако наверху, в городе, последствия наверняка будут разрушительными. Нет, Санктафракс уже никогда не будет таким, как прежде.
Вилникс Подлиниус очнулся от глубокого бесцветного сна, когда скалу затрясло в первый раз. Он открыл глаза, взглянул на роскошное Личное Святилище и самодовольно улыбнулся.
– Как это все-таки великолепно, – пробормотал он. – И как необычайно мудро я поступил, присвоив это себе.
Он откинул одеяло, выбрался из постели и подошел к окну. Солнце, огромное, красное и раскачивающееся, как огромный котел с малиновым желе, только что поднялось над горизонтом. Легкий розовый свет разливался по небу. Вилникс зевнул и почесал щетинистую макушку.
– Начало еще одного чудесного дня, – патетично воскликнул он и распахнул окно.
Сильный ветер ударил в лицо, и у Вилникса перехватило дыхание. За его спиной хрустальные подвески люстры зазвенели подобно тысяче колокольчиков. Вилникс решил не рисковать люстрой и закрыл окно. Но люстра почему-то продолжала настойчиво звенеть.
Вилникс нахмурился и в замешательстве огляделся:
– Во имя Неба, что это?..
В этот миг скалу снова качнуло и зеркало, новое зеркало, которое стояло у стены, резко заскользило по ковру и съехало на пол. Вилникс перевел дыхание – по крайней мере не разбилось! Но что, в конце концов, было причиной его падения? До начала работы наладчиков цепей оставалось еще два часа, да и летучую скалу трясло и качало сейчас гораздо сильнее, чем от их кувалд и буравов.
Подлиниус схватился за подоконник, когда Личное Святилище затрясло еще яростнее, чем прежде. По всей комнате ценнейшие предметы: фарфоровые вазы и статуэтки из слоновой кости, изысканные скульптуры и затейливые хронометры – падали на пол и разбивались.
«Что это? – гадал Вилникс. – Буря? Землетрясение? Или, может быть, летучая скала испытывает на разрыв саму Якорную Цепь?»
Тут раздался оглушительный треск, и люстра, отделившись от лепного потолка, обрушилась на пол. Она приземлилась с жутким грохотом прямо на зеркало. Сотни хрустальных и зеркальных осколков разлетелись по комнате, вонзаясь в обшитые деревом стены.
– Что происходит? – завопил Вилникс. – Минулис! Минулис!
Но на этот раз личный слуга Высочайшего Академика не явился по первому зову.
– Минулис, где ты? – разбушевался Вилникс и в ярости кинулся в прихожую, где обитал его слуга. Уж он-то покажет этому бессовестному наглецу, как заставлять себя ждать!
Вилникс не успел преодолеть и половины усыпанного осколками ковра, как вся комната задрожала. Он споткнулся и рухнул на пол. Над его головой через потолок пошла трещина, и прямо возле него упал здоровенный кусок штукатурки с позолоченной лепниной.
Когда пыль улеглась, Вилникс поднял голову, встал и отряхнулся. Санктафракс внезапно снова сделался устойчив.
– И все же одно мгновение мы определенно падали, – прошептал Высочайший. – А это может означать лишь то… – его желтое лицо побагровело от злости, – что этот самый небесный пират вернулся с грозофраксом!
В голове Вилникса вихрем закружились приказы и распоряжения. Он быстро надел поверх власяницы свой официальный наряд, закрепил на голове железную шапочку с направленными внутрь шипами и выскочил из превратившихся в руины покоев.
– Я ему покажу! – шипел он сквозь зубы. – Я им всем покажу! Они у меня узнают, что случается с теми, кто вмешивается в дела Высочайшего Академика!
От тряски пострадали не только Личные Покои. В каждом помещении каждой башни Санктафракса царил такой же беспорядок: по мере того как вибрация усиливалась, приборы падали со столов, книги летели с полок, по стенам шли трещины, оконные стекла лопались, а штукатурка осыпалась.
Среди грохота и треска слышны были крики ужаса и боли; жители Санктафракса, старые и молодые, академики и ученики, высыпали из башен и заполнили улицы и площади. На мгновение они останавливались в недоумении, не зная, что делать.
– Что происходит? Что случилось? – орал один другому. – Это конец Санктафракса!!!
Вдруг кто-то выкрикнул:
– К Великой Ратуше! – и толпа мощным потоком хлынула по главному проспекту к старейшему и самому прочному зданию города – месту, где все собирались в экстренных случаях.
Разъяренные кричащие горожане прибывали к Великой Ратуше, с горечью убеждаясь, что даже эта древняя святыня не убереглась от последствий ужасного катаклизма. На потрескавшемся мраморном полу валялись куски каменной кладки, одна колонна лежала на боку, в то время как другая грозила упасть в любой момент. И пока обитатели Санктафракса взирали на следы разрушений, кривая трещина пошла через всю стену здания – от основания до крыши.